Парадоксальная коммуникация и шизофрения

Парадоксальная коммуникация, которая лежит в основе двойного принуждения, обычно приобретает принцип приказа, который следует сделать, но сделать — означает проявить непослушание.  Уотслэвик считает, что парадоксальные приказания можно встретить в обыденной жизни гараздо чаще, чем думают и замечают многие; именно поэтому осознание их настолько важно для «психического здоровья партнеров», независимо от количества участников взаимодействия — будь это семья, социальная группа или целое общество. Давайте рассмотрим некоторые примеры.

Первый пример парадоксальной материнской коммуникации, который, наверное, покажется знакомым, если немного призадуматься. Итак, мама покупает своему сыну две одинаковые спортивные рубашки. Первый раз он надевает одну из них и выглядит довольным. А мама по поводу этого печально говорит: «А другая тебе не нравится?»

Другой пример. Отец-алкоголик, угрожая детям, требует, чтобы они вели себя с ним, как  с хорошим и любящим отцом. В следующий раз, когда отец приходит домой в состоянии полного алкогольного опьянения, дети, скрывая свой страх и подлинное отношение, соглашаются на притворство.  Спустя некоторое время отец неожиданно обвиняет детей в том, что они лгут ему, проявляя неискренность в отношениях. Получается, что за страх дети будут наказаны, за неискренность тоже; а если они станут перечить, то, скорее всего, наказание последует за грубость и дерзость.

Если вдруг кто-нибудь из детей решит прервать эту невыносимую ситуацию, скорее всего необходимо будет выбрать вариант третий —  притвориться, что видел дома «громадную черную гориллу, извергающую огонь». Этой фразой ребенок не укажет на отца, но и не скроет свой страх, более того, используя невинную метафору, облачит в нее истинный смысл – страх отца, от которого пахнет алкоголем. Таким образом, отец не сможет заставить ребенка скрывать свой страх, потому что тот боится всего лишь воображаемого существа, но  и не сможет обличить ребенка в излишней фантазии, так как не захочет признавать, что он сам и есть этот зверь.

Третий пример. Мать общается с психиатром по поводу своей дочери, болеющей шизофренией, говорит, что у девушки началось обострение заболевания. Врач просит мать привести пример ненормального поведения дочери. Мать говорит, что дочь сегодня заявила, что не хочет приехать пообедать с ней. Когда врач спросил, чем кончилась эта беседа, мать недовольно ответила, что убедила ее приехать, так как однозначно знала, чего на самом деле хочет ее дочь, да и духу отказать у нее все равно бы не хватило. Из вышесказанного матерью делаем выводы, отказаться пообедать на самом деле обозначает желание прийти и мать в этом абсолютно уверена; согласиться пообедать – недостаток у дочери силы духа отказаться. Таким образом, мы видим парадоксальное наклеивания ярлыков на сообщения, жертвами которого стали мать и дочь.

Столкнувшись с несносной абсурдностью происходящего, человек может выбрать одну из приведенных моделей поведения:

1. Ему может казаться, что определенные элементы происходящего он не улавливает и это таит в себе некий скрытый смысл, который другие понимают очень просто. В результате у него появляется потребность выявить эти элементы, что приводит к замене их самыми безобидными  фактами, не имеющие к ситуации существенного отношения;
2. Человек может реагировать на мучающую его логику ситуацию, соответствуя всем ее требованиям и принимая все слишком буквально, не расставляя приоритетов между  важным и неважным, правдоподобным и неправдоподобным, реальным и нереальным;
3. Также, он может основательно выйти из игры, отрубив все каналы коммуникации и проявляя скрытность и недоступность.

Каждая из этих трех схем поведения вызывает одну из трех форм шизофрении: параноидную, гебефренную или кататоническую. Бейтсон и его сотрудники говорят, что человек «не в состоянии без основательной посторонней помощи расшифровывать и комментировать сообщения других людей», он «похож на саморегулирующуюся систему, лишившуюся своего регуляторного устройства; он обречен двигаться по спирали, совершая постоянные и всегда систематические искажения»; Уотслэвик дополняет, что коммуникация шизофреника, сама по себе парадоксальна, в добавок она накладывает отпечаток парадоксальности на участников взаимодействия, создавая порочный круг.